Наивные прогулки, они ведь ничего не могут изменить. Поздно уже. Для всех них. Сколько раз приходил, смотрел с порога, не решаясь войти? Много, наверное, даже слишком: всех раз и не пересчитать.
Дождь выплетает свою мелодию за окном: заунывную, бесконечную и прекрасную. В его песне нет места чужому плачу. Он омоет своим благословением всё; заставит дверь стать красной от растёкшейся на ней крови. Всё как тогда - две недели назад. Только тогда Они были живы.
С замиранием сердца заходишь внутрь. Душа невольно ожидает чуда - большого, яркого, заставившего бы сердце снова жить. Выстукивать ритм, стремиться к чему-то новому, замечательному. Непознанному.
Сухой ком в горле. Хочется закричать, издать хоть какой-нибудь звук. Доказать, что живёшь, вопреки всему: с огромной раной в груди. Она разрастается с каждым приходом сюда, разъедает изнутри и ехидно ждёт, когда не выдержишь и издохнешь здесь же рядом, на полу, уткнувшись в мёртвые, спутанные волосы, пахнущие пылью и кровью.
С отстранённым интересом наблюдаешь, ищешь новые детали. Месиво, оно месиво и есть. Ничего не меняется. Из груди доносится тихий всхлип, падаешь на колени, разбивая их о каменный пол, и хватаешь тонкую изящную ручку с кольцом на безымянном пальце.
Под раскаты грома, шептать признания в любви мёртвой невесте - что может быть романтичней?